Советское бытие в преддверии формирования тоталитарной и авторитарной рамок. Семинар-дискуссия в Ярославле и в Москве

Дата / время
01/05/2020 - 31/05/2020

Грант Российского научного фонда № 20-68-46013

«Философско-антропологический анализ советского бытия.

Предпосылки, динамика, влияние на современность»

План-программа

семинара-дискуссии в Ярославле и в Москве

«Советское бытие в преддверии формирования тоталитарной и авторитарной рамок»

(май 2020 г.)

 

Семинар, в силу эпидемиологической обстановки, проводится дистанционно.

Приглашаем коллег, аспирантов, магистрантов и студентов присылать свои реплики либо примеры к предлагаемым ниже тезисам.

Срок представления реплик – 31 мая 2020 г.

E-mail cij_yar@mail.ru (в теме указать «грант РНФ-семинар»)

Просим назвать:

• свои координаты (фамилия, имя, отчество, научный/образовательный статус),
• автора тезисов, к которым дается комментарий (достаточно фамилию),
• согласие на публикацию в составе обзорной статьи или информационной брошюры.

 

Научной проблемой, на решение которой направлен проект, является советское бытие как интегративный (ментальный и цивилизационный) феномен, укорененный в специфическом хронотопе и имеющий российское и мировое значение.

Детализация проблемы предполагается посредством:

• осмысления и критического анализа политических, экономических и культурных ментальных установок и программ, разработанных на основе марксистской теории, приспособленной к российским реалиям после октября 1917 года;
• выявления и анализа культурного кода как совокупности социально-культурных и философско-антропологических предпосылок и факторов, обусловливающих влияние на современность материальных и идеальных проявлений феномена советского бытия.

 

В ходе предстоящего семинара-дискуссии предполагается обсудить представление о «советском бытии» как совокупности формирующихся на рубеже эпох, в период 1910-1920-х годов социокультурных и культурно-антропологических реалий и как философско-антропологического концепта. Участники семинара-дискуссии разведут понятия «тоталитарной» и «авторитарной» рамок, предложат персоналистский дискурс советского бытия на самой ранней стадии его формирования в сознании и культурных практиках выдающихся людей названного периода, а также сделают первые шаги к обсуждению предпосылок формирования концепта (культурного кода) советского бытия.

Ракурсами дискуссии предполагается выделить:

• генезис советского бытия, обнаруживаемый в социально-культурном опыте русского дворянства, в художественно-творческом опыте русских писателей и художников;
• развитие предпосылок социальных преобразований в среде крестьянства;
• влияние мирового цивилизационного опыта на советское бытие первой четверти ХХ в.

 

Не предлагая формализованного списка литературы, обратим внимание на круг разножанровых и разнородных в плане коннотаций изданий.

Желающие принять участие в семинаре-дискуссии могут обратиться к научным публикациям разных периодов и разных методологических традиций, как то: учитывается философская, социологическая, политологическая традиция понимания идеологии как возможности управления («Истоки тоталитаризма», Х. Арендт, 1951), проблематики государственного контроля («Тоталитарная диктатура и автократия», К. Фридрих и З. Бжезинский, 1956), критики тоталитаризма в контексте свободы выбора («Открытое общество и его враги, К. Поппер, 1945»), а также опыт структуралистской и постструктуралистской философии по изучению проблематики превращения идей в идеологию («Археология», М. Фуко, 1968), имплицитного детерминизма социальной организации («Состояние постмодерна», Ж. Лиотар, 1979).

Наряду с названными, методологически наиболее показательными работами можем обратить внимание на работы эмпирического характера, позволяющие локально, иногда лишь в косвенной ретроспективе обратиться к понятиям тоталитаризма и авторитаризма, вынесенным в формулировку темы нашего обсуждения. Мы также обращаем внимание на то, что в 2000-х и 2010-х гг. вышло множество крупных работ преимущественно антропологического характера, посвященных советской жизни. Эти работы, с одной стороны, сосредоточены на повседневности как наборе объединяющих нацию практик, с другой стороны, на формировании субъективности в условиях советской повседневности. (См., например: Абашин С., «Советский кишлак: Между колониализмом и модернизацией», 2015; Беловинский Л. «Повседневная жизнь человека советской эпохи», 2018; Бойм С. «Общие места. Мифология повседневной жизни», 2002; Иванова А., «Магазины “Березка”. Парадоксы потребления в позднем СССР», 2018; Козлова Н. Н. «Советские люди. Сцены из жизни», 2005; Кукулин И., Майофис М., Сафронов П., «Острова утопии: Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)», 2015; Лебина М. «Cоветская повседневность. Нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю», 2015; Меньшикова Е. «Гротескное сознание. Явление советской культуры», 2009; Оришев А., Тарасенко В., «Повседневная жизнь советского человека в эпоху НЭПа», 2016; Орлов И.Б., «Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления», 2010; Рожков А., «В кругу сверстников. Жизненный мир молодого человека в Советской России 1920-х годов», 2014; Юрчак А. «Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение», 2016 и др.).

 

Ниже предлагаются тезисы, которые участники проекта предполагают развить в ходе семинара-дискуссии.

Тезисы от доктора философских наук, руководителя сектора философии культуры Института философии РАН С.А. Никольского (Москва).

Предпосылки формирования феномена советского бытия как реальности 1917 – 1991 годов, равно как и его существования в позднейших «превращенных» формах до настоящего времени, в процессе предполагаемого проектом анализа заслуживают приоритетного  рассмотрения. Советское бытие было не только результатом исторической практики, но и плодом, который созрел на дереве русской культуры ХIХ – начала ХХ столетия. Этим деревом была прежде всего отечественная философствующая литература (литература «первого ряда»). Начиная с Фонвизина, первым пропевшего осанну всесилию и доминированию государства над личностью, эту линию продолжили другие. На мудрого самодержца надеялся Пушкин. Своих героев отстраняли от общества (в силу его порочности) Грибоедов и Лермонтов, смеялся, сопереживал маленькому человеку и разводил руками Гоголь, сострадал Обломову, ушедшему от бесцельной государственной деятельности, Гончаров. Всерьез о возможности в российской жизни фигуры трудового героя впервые задумался Тургенев. Но и его добрый почин был перечеркнут начавшейся с Чернышевского вакханалией революционаризма.

Параллельно надеждам на революцию пышным цветом зрели надежды на неиспорченный капитализмом русский народ. Так, ушел от реалистического анализа, прельстившись народолюбием, Лев Толстой, ограничился жесткой сатирой действительности Салтыков-Щедрин, усомнился в нахождении выхода из мрачной государственной жизни Сухово-Кобылин, с головой окунулся в мрачное подполье Достоевский. На фоне этого огромного общественного исследовательского опыта практически незамеченными были реалистические поиски выхода на чистую воду, предпринимаемые Лесковым и Чеховым. Но и их попытки найти нечто позитивное и обнадеживающее пресек пришедший им на смену Горький, конечно не в своей революционаристской, а в нереволюционной ипостаси. Мрак российской жизни в начале ХХ века продолжил живописать Замятин, Бунин и многие другие.

Случившаяся катастрофа Первой мировой войны и революции октября 1917 года не добавила российской жизни позитива. «Тихий Дон» Шолохова, «Чевенгур» и «Котлован» Андрея Платонова, «Повесть непогашенной луны» Пильняка описали новые грани состоявшейся общероссийской катастрофы.

Такими были негативные духовные предпосылки начавших складываться реалий советского бытия, к тому же нашедшие благодатную почву в базовых константах бытия российского – империи, самодержавии, собственности/бессобственности, православии, народе. Сталинизм, поставивший себе целью мировое господство, довел потенциал констант до его высшего — тоталитарного – уровня. Однако обессилив в конкурентной борьбе с капитализмом, советский тоталитаризм был принужден ослабить свои позиции, отступив назад к послесталинским, позднесоциалистическим авторитарным формам.

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Никольский С.А. Философская антропология Андрея Платонова. М.: Институт философии, 2019 (соавторы – Неретина С.С., Порус В.Н);

Никольский С.А. Империя и культура. М.: Институт философии, 2017;

Никольский С.А. Горизонты смыслов. Философские интерпретации отечественной литературы 19 – 20 веков. М.: Голос, 2015;

        Никольский С.А. Российская философия истории: опыт понимания. // Философский журнал. 2018, № 4;

Никольский С.А. Российская философия истории и литература // Вопросы философии. 2018, № 10).

Тезисы от доктора философских наук, заслуженного деятеля науки РФ, профессора НИУ «Высшая школа экономики» Г.Л. Тульчинского (Санкт-Петербург).

Феномен советского бытия возник не на пустом месте. Более того, он, во многом является продолжением и развитием ряда особенностей российской культуры, ее ценностно-нормативного (смыслового) содержания, динамики политической культуры. Анализ особенностей экономической и политической истории, мифологии и фольклора, русского православия (канона и обыденной религиозности), философии, художественной культуры, дискурса обыденного общения, впечатлений путешественников – позволяет говорить о нескольких ключевых комплексах ориентирующих отношение к миру, другим людям, самому себе:

— Правда, как справедливость, нравственный максимализм – готовность нравственной личности пострадать за правду. При этом, «благодать выше закона», «главное, чтобы человек был хороший».

— Творчество, чудо. В славянской мифологии нет культурного героя, научившего труду, а в русской поэзии нет титульного поэта, воспевшего труд. В отличие от систематического труда, не способного обеспечить лучшую жизнь, ценностью является творчество – единовременный акт сродни чуду творения усилием воли, сразу, из ничего.

— Эсхатологизм. Этот мир и его проявления (здоровье, труд, собственность, своя и чужая жизнь, право как их гарантия) – юдоль страдания, нравственного испытания и предуготовления к жизни «иной». Отсюда постоянный российский спор с историей.

— Всеединство. Личностная индивидуальность выступает элементом, средством реализации и воплощения общности («всеединства», «соборности», «симфонической личности», «всяк за всех в ответе» и т.п.).

— «Истина и красота». От выбора религии Владимиром до «поэт в России – больше чем поэт» тождество истины и красоты породило эстетизм в российской историософии, когда в истории ищется особая законченная сюжетность.

Нетрудно заметить, что эти смысловые комплексы дополняют и подкрепляют друг друга, образуя удивительно целостное смысловое пространство, с очень напряженным нравственным чувством, что выражается в глубоко противоречивом отношении власти и народа. Народ в обыденном и литературном дискурсе фигурирует как носитель нравственных начал, но – не хозяин собственной жизни. Он активен «в ответ» на действие внешних ему сил, включая, как ни удивительно, власть, для которой народ – материал и средство реализации властной воли. Власть чужда народу и, одновременно, непререкаемо сакральна, предмет искреннего поклонения.

Такая нравственная почва оказалась чрезвычайно благодатной для восприятия идеи коммунизма, общества, построение которого требует высочайшего напряжения нравственных и физических сил, личного самоотвержения и самопожертвования, с инструменталистским отношением к закону. В результате катастрофических последствий Первой мировой войны, слабостей политического режима, большевикам удалось под марксисткими лозунгами возглавить, фактически крестьянскую революцию, что позволило им победить в Гражданской войне, укрепить режим и экономику с помощью раздачи земли крестьянам и НЭПа. Крах надежд на мировую социалистическую революцию, другие политические реалии поставили вопрос о переходе к ускоренной модернизации. Коллективизация и индустриализация, жесткий централизованный режим управления фактически в новом формате воспроизвели не только империю, но и образ жизни.

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Тульчинский Г.Л. Политическая культура России: источники, уроки, перспективы. – СПб.: Алетейя, 2018. – 294 с. ISBN 978-5-9905768-6-5З..

Tulchinskii G.L. “From Top Down” and “from Bottom Up” Factors of Inversions in Russian History // Russian Journal of Philosophical Sciences = Filosofskie nauki.. 2019. Vol. 62, no. 8, p.16-32. DOI: 10.30727/0235-1188-2019-62-8-16-32.

Тульчинский Г.Л. Философия истории и нарративы исторической памяти. // Философский журнал. 2019. Т. 12. № 1. С. 117–129).

Тезисы от доктора искусствоведения, заслуженного деятеля науки РФ, профессора кафедры культурологии Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского Т.С. Злотниковой (Ярославль).

Советское бытие, которое многими наблюдателями воспринимается как четко зафиксированная форма взаимодействия власти и «обывателя», консервативной среды и маргинала, на самом деле, было постоянно изменчивым жизненным пространством. В этот формализованный конструкт люди входили не только с разным социально-психологическим опытом, с разными целями и с разными установками; люди формировали новый тип бытия, которое впоследствии их губило, испытывая энтузиазм и веря в необходимость и неизбежность обживаемых новых жизненных форм.

Некоторые центральные фигуры отечественной культуры были не только апологетами советского бытия (В. Мейерхольд, вступивший в ВКПб и возглавивший в 1918 г. Театральный отдел Наркомпроса), но и, через 20 лет, его жертвами. При этом авторитарная рамка присутствовала в коллективном искусстве театра не только в версии режиссера, считавшегося деспотом, В. Мейерхольда (убит в 1940 г.), но и в версии якобы лирически настроенного и на межличностное взаимодействие, и на художественно-эстетические особенности творческого продукта Е. Вахтангова (умер в 1922 г.).

В преддверии формирования тоталитарных и авторитарных рамок применительно к первому десятилетию советского бытия, преломленного в сфере художественного творчества – театрального, литературного, архитектурного, кинематографического – были парадоксально актуализированы культурные смыслы отечественного опыта поиска, обретения и отрицания представлений о гармоническом будущем. Последнее пытались представить конкретно и буквально, в отличие от того, как это делалось русскими классиками предшествующих эпох. Отсюда – особый, новый драматизм соотношения персонального опыта, приобретенного до наступления «новой жизни» и в процессе освоения и формирования этой новой жизни.

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Злотникова Т.С. Эстетические парадоксы русской режиссуры. – Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2012.

Злотникова Т.С. Философия творческой личности. – М.: ООО «Согласие», 2017.

 Zlotnikova T. The Creativity of Theatrical Geniuses in «the Proposed circumstances» of the October Revolution // «Russian Studies in Philosophy». Routledge, Taylor and Francis Group. USA. – 2017.3-4. Рр.239-251).

Тезисы от доктора культурологии, профессора, зав. кафедрой культурологии Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского Т.И. Ерохиной (Ярославль).

Советское бытие, формирующееся на рубеже эпох, в период 1910-1920-х, имеет свои истоки, теоретическое обоснование и определенный  опыт реализации в художественной культуре конца XIX — начала ХХ века. Это связано, прежде всего, с развитием модернистских течений в отечественной культуре, которые заложили основы концепции «новой личности», трансформировавшейся в дальнейшем в мифологему «советский человек», и «новой повседневности», трансформировавшийся в мифологему «советского быта». Представление о новом человеке как творческой личности, претендующей на избранность, элитарность и функции культурного героя, представленная наиболее репрезентативно в теоретических работах, творчестве и жизнетворчестве русских символистов (В. Брюсова, З. Гиппиус, А. Белого, Вяч. Иванова), а в дальнейшем доведенная до крайнего индивидуализма и тотального эпатажа в футуризме (В. Маяковский, В. Хлебников) начинает трансформироваться в мифологему «советского» героя-демиурга, отличительной чертой которого становится пафос творения нового мира, поэзии, искусства (В. Брюсов, А. Белый, В. Маяковский).  При этом отметим, что авторитарная рамка была отчасти свойственна и символистскому проекту новой культуры, о чем свидетельствуют ожесточенные дискуссии как внутри самого символизма (полемика «старших» и «младших» символистов),  так и символизма с последующими течениями (акмеизм, футуризм).

У истоков концепта «советского быта» также лежит символистская установка на «безбытность», «презирание» быта, отказ от бытового существования во всех его возможных проявлениях ради достижения нового мира. Культура повседневности обретает дополнительные коммуникативные функции благодаря осмыслению проблемы быта (З. Гиппиус, А. Чеботаревская, Л. Зиновьевой-Аннибал), при этом особую роль в восприятии повседневности играет гендерный фактор, столь же важный в дальнейшем в советском бытии. Традиционная в русской культуре трактовка образа женщины-хранительницы дома, создательницы быта трансформируется в образ культурной героини, которая  осознанно перестаёт соотносить своё существование с проблемами быта.

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Ерохина Т.И. Пограничность бытия личности русского символиста // Ярославский педагогический вестник – 2015 – №5 – С. 206-211

Ерохина Т.И. Грани женственности в культуре русского символизма// Ярославский педагогический вестник – Научный журнал – 2015 – №6 – С. 210-217

Ерохина Т.И. Гендерные архетипы серебряного века в массовой культуре// Ярославский педагогический вестник – 2016 – №5 – С. 329-334

Ерохина Т.И. М. Горький: культурный герой и память культуры//Верхневолжский филологический вестник. Научный журнал. 2018, №4. С. 217-223).

Тезисы от доктора культурологии, доцента, начальника отдела научных исследований Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского А.В. Еремина (Ярославль).

Советское бытие – это уникальный тип бытия, который характеризовался трансформацией культурных оснований общества, как на уровне  конструированных властью образов (имиджей), в основе которых утверждались советские ценности и представления о коммунистических идеалах, так и на уровне архетипических оснований, свойственных для социума на протяжении длительного исторического периода. Новые культурные формы, новая система знаков и символов революционной эпохи определяли специфику изменений в религиозных доминантах российской цивилизации, которые после 1917 года подверглись серьезной трансформации, но остались важными императивами, во многом определяя специфику советского бытия.

Предшествовавшее формированию советского бытия марксистское учение  по своей сути было псевдо-религиозным. Став основой советской идеологии, оно сформировало культурную матрицу, в которой существовали годами сложившиеся представления о власти, обществе, смыслах жизни, предназначении человека. Марксистская система ценностей советского бытия стала своеобразной религией без Бога. Обладая стройностью, универсальностью,  ценностями, основанными на равенстве, справедливости, коллективизме, ясностью целей, «великой миссией» (создание идеального справедливого общества (рая на земле)), новая идеология  стала своеобразным «перевертышем» христианского мировоззрения.

После распада российской империи происходит сциентизация советской культуры в жестко заданных идеологических формах и цивилизационного русского содержания, укоренного в религиозных представлениях.  Это можно наблюдать на всех уровнях бытия: восприятие власти и советских лидеров (трансформация императива богоизбранности власти), понимание мессианских задач власти и общества (распространение коммунизма – трансформация религиозного и имперского мессианизма), укрепление представления о советском народе – носителе коммунистической истины (императив исихазма и святого народа), усиление представлений о народовластии (императив соборности социального бытия) и др.  Под влиянием новых культурных форм цивилизационные начала трансформировались как на макроуровне (идеология), так и на микроуровне (повседневные практики всех сторон жизни).

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Еремин А.В. Историко-культурный дискурс деятельности Русской Православной Церкви в постсоветской России. – Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2014. – 678 с.

Еремин А.В. Формы и методы деятельности патриархов в контексте социокультурного параморфоза (статья ВАК) // Ярославский педагогический вестник. – 2015. – № 3. – Т. 1. – С. 349-355.

Еремин А.В. Русская Православная Церковь и государство на рубеже столетий: архетипы и образы постсоветского времени // Вестник русской христианской гуманитарной академии. – 2017. – Т. 18. Выпуск 3, С. 11—22.

Еремин А.В. Русская революция и образы «новой религии» в творчестве А. М. Горького // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. – 2018. — Т.19, вып.2, с.315-323).

Тезисы от кандидата исторических наук, доцента кафедры культурологии Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского М.В. Александровой (Ярославль).

Советское бытие первой четверти XX века стало временем апробации новых форм и идей, изменяющих пространство повседневной жизни на визуальном, ментальном и социальном уровнях. При этом эксперименты по организации городской среды, жилища и частного пространства, характерные для первых лет советской власти, базировались как на идеологических принципах нового строя, так и на актуальных в европейской практике градостроительных концепциях («города-сада», зонирования территории), отвечая как минимум двум задачам: формированию «нового человека» и решению назревших еще в дореволюционной России урбанизационных проблем. В связи с этим социокультурный опыт первого десятилетия советской власти отличается как от повседневности Российской Империи, так и от «классического» образа советской повседневности. В этот период происходит разрушение сложившейся иерархии городского пространства и изменение транслируемого массовой культурой образа города, трансформация границ частной жизни, появление новых норм и практик повседневности. Апробация новых типов жилища (дом-коммуна, соцгородок), попытки реализации идеологических лозунгов о «новом быте» на практике сочетались со стихийным осуществлением опыта по решению насущных бытовых проблем жителей молодого государства, что в итоге привело к закреплению в советской практике таких специфических феноменов как «коммуналка» и «коммунальный быт».

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Александрова М.В. Социокультурный аспект градостроительной политики первых лет советской власти (на примере Ярославля) [Текст] / М. В. Александрова // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. – 2008. — № 27. – С. 19-22.

Александрова М.В. Имперский замысел в городском пространстве провинции: модус пограничности // Ярославский педагогический вестник. – Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2015. — №5. С. 303 – 307.

Александрова М.В. Частное пространство в российском городе XIX–XX вв.: квартирный вопрос и границы личного // Ярославский педагогический вестник. – Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2016. — №6. — С. 379 – 384.)

Тезисы от кандидата философских наук, научного сотрудника сектора философии культуры Института философии РАН Е.П. Аристовой (Москва).

Восприятие культуры, прежде всего, как средства массовой коммуникации рано осознается зарождающимся советским миром. Тогда возникает современная и привычная нам размытость грани реального и идеализированного/виртуального. Самовыражение персоны в творческом процессе в условиях зарождающейся новой идеологии быстро заменяется служением общезначимым ярким образцам. Подобные платоновским идеям, они  общеизвестны заранее и отнесены во всегда не достигнутое будущее как в специфическое трансцендентное пространство (неслучайно К. Поппер считает важным искать истоки тоталитарной идеологии именно в платонизме, и именно платоновское представление о единственной истине разрушает культура и философия постмодерна).

Развитие личности в целом и творческого человека в частности неизбежно предполагало реакцию на повсеместное присутствие определенных образчиков в пространстве идеологии. Преобладают две ключевые тенденции: первая тенденция – добровольный поиск новых форм, позволяющих воплотить невоплощенное или даже невоплотимое: работа с изменением языка, совершенствованием жанров, освоением новых форм (публицистических жанров, плаката, фотографии, кинематографии, массовых мероприятий); во-вторых, жест осознанного отказа от предопределенного идеала, концентрации на «здесь и сейчас» живой переживающей личности. Вторая тенденция, прежде всего, существовала за счет личных свидетельств об исторических событиях – о революции, о трех войнах, сопровождавшихся социальными катаклизмами и зверствами, слишком остро противопоставлявшими переживающее человеческое существо любым абстракциям.

Иногда обе тенденции объединялись одним художником, как это произошло с М.М. Зощенко. Обеспокоенный судьбой Родины в эпоху Второй мировой войны, добровольно вовлекающийся в борьбу с фашизмом, он с одной стороны сосредоточен на создании произведений, способствующих антифашистской агитации и росту боевого духа, с другой стороны, пишет «Перед восходом Солнца», серьезнейшую литературную работу, полностью сосредоточенную на субъективности, не растворяемой ни в каких массовых идеалах, потребностях или событиях. Это выживание личности становится и выживанием гуманистического идеала.

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Аристова Е.П. Гуманизм после конца человечности: ренессансный мотив «Чевенгура» А. Платонова // Размышляя о Платонове. По материалам ХVI конференции Института философии РАН с регионами России при участии Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» и Института мировой литературы им. М. Горького РАН «Проблемы российского самосознания: «Народ жить может, но ему нельзя». К 120-летию рождения Андрея Платонова». М.: Голос, 2019. –  276 с. 

Аристова Е.П. Максим Горький о характерных чертах российского социума // Верхневолжский филологический вестник. 2018. № 3. С. 220-228.)

Тезисы от кандидата культурологии, старшего преподавателя кафедры культурологии Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского С.А. Добрецовой (Ярославль).

Советская повседневность была многогранно представлена на уровне художественно-образного ее осмысления в работах провинциальных художников, формировавших в конце XIX – начале XX вв. художественную среду города: произведения М. Владыкина в досоветский период по преимуществу раскрывают образ интеллигенции (ученые, художники) и пейзажные мотивы, в раннесовесткий период его творчества произошла трансформация художника в новых исторических условиях и основные сюжеты стали раскрывать индустриальные образы советской культуры. Творчество П. Мосягина отмечается кинематографичностью городских пейзажей раннесоветского Ярославля, его же операторское искусство посвящено как парадному модусу советской жизни (снимал первую первомайскую демонстрацию в Ярославле), так и повседневному (картина «Соперницы»).

Особенно выделяются на фоне художников с «советским» будущим М.Соколов и Ф. Панков, сохранившие творческую цельность, в силу которой даже социальные сломы и трансформации не меняли личную парадигму. По всей видимости, несоответствие идеологическим установкам имеет причину во внутренней человеческой позиции художников М.Соколова и Ф.Панкова. Их эстетическая и личная сформированность не давала возможности скатываться до простых толкований и тем, а также той конъюнктуры, неприятелем которой художники оказывались в силу своего качественного художественного образования.

Направленный на установление преемственности досоветской и советской действительности, процесс музеефикации работ названных творцов необходимо исследовать как способ сохранения и трансляции культурной памяти, причем представленность работ данных художников в коллекциях и запасниках ярославских музеев определяет не только значимость личного опыта провинциальных творцов прошлого для современности, но и, прежде всего, актуальность обращения к проблематике социально-нравственного и художественно-эстетического перехода от одной эпохи в другой, формирования основ советской культуры в провинции.

(Публикации автора  по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Добрецова С.А. Пограничность индивидуального и коллективного бытия творческой личности: образовательный опыт М.А. Владыкина, М.К. Соколова, С.А. Матвеева // Пограничность как философско-эстетический модус русской культуры : коллективная монография / под науч.ред. Т.И. Ерохиной. – Ярославль : РИО ЯГПУ, 2017. – 351 с. – С.217-228

Добрецова С.А. Репрезентация портретного жанра в творчестве ярославских художников // Филология и культура. – Казань: Изд-во КФУ, 2014 — №38. – с.261-265

Добрецова С.А. Уникальная творческая личность и артефакт «массового поражения» // Вопросы культурологии. – Москва: Панорама, 2015. — №4. – с. 101-106 )

Тезисы от аспирантки кафедры культурологии Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского  В.М. Куимовой (Ярославль).

Историко-культурный дискурс процесса формирования (предощущения) советского бытия предполагает возможность обратить внимание на то, что как славянофил-почвенник, Ф.М. Достоевский осознавал русскую национальную идею, выраженную в уваровской триаде «Православие, Самодержавие, Народность», в ее духовно-иерархической целостности, однако именно концепция почвенничества, осмысленная Достоевским, предопределяет генезис советского бытия.

Писатель подразумевал «ненасильственное объединение братства», что проводит водораздел между ним и последовавшей после его ухода из жизни русской революцией, однако ключевые понятия оказываются созвучны утопическому проекту построения коммунизма в государстве XX века. В синтезе православия и социалистической идеи заключается парадокс идей Достоевского. Религия как основной конструкт подменяется идеологией (что характерно, хотя представлено подчас имплицитно, для советского бытия).

Казалось бы, общественное согласие — естественное воплощение русской идеи, которое возможно только в случае преодолении разрыва между простым народом и образованными слоями общества. Но русская идея, согласно концепции Ф.М. Достоевского, исходит из особенностей русского национального характера, в котором смыслообразующими компонентами является братская любовь и всечеловечность, что не исключает концепции русской идеи как основы революции, то есть разлада и слома. Понимание парадоксального влияния Достоевского на формирование советского бытия можно соотнести с мыслью Ю.М. Лотмана о том, что движение вперед осуществляется двумя путями — в форме постепенных и взрывных процессов, которые представляют «антитезу, существующую в отношении друг к другу».  В художественно-творческом опыте Ф.М. Достоевский выстраивает систему основополагающих ценностей народа, которая определяет национальное сознание. Персонаж в его произведениях находится всегда в пограничном состоянии, что В.К. Кантор именует мироощущением «между ангелом и насекомым», когда субъект является вестником дьявольского мира.

В то же время русское начало представляет собой если не гармонию, то начало соборности, осмысленной Вл. Соловьевым как единство в свободе и свобода в единстве. Данная концепция развита в русской религиозно-философской мысли (А.С. Хомяков, П.А. Флоренский, С.Н Булгаков, Н.А. Бердяев).

(Публикации, принадлежащие философам разных эпох и предлагаемые автором для рассмотрения.

Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья.  —  М. : Наука, 1990.

Достоевский Ф. М. Дневник писателя. 1876 г. — СПб. : Наука, 1994.

Кантор В.К. «Судить Божью тварь». Пророческий пафос Достоевского : Очерки. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010.

Лотман Ю.М. Культура и взрыв. — М.: АСТ, 2018)

Тезисы от аспирантки кафедры культурологии Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского  В.А. Тираховой (Ярославль).

Ключевые для советского культурного кода образы (народа, врага и власти) наиболее яркое отражение нашли в кинематографе С. Эйзенштейна («Броненосец Потемкин» 1925 г., «Октябрь» 1927 г. и др.):

• образ народа вобрал в себя сакральные представления о единстве и стихийной силе русского народа (обилие динамичных массовых сцен, идеализированные герои);
• образ врага – это собирательный образ жестокого и несправедливого дореволюционной мира (ужасающие детальные планы, карикатурные персонажи и т.д.);
• образ власти построен на резком противопоставлении образа народа и образа врага, при котором народная власть представляется воплощением добра, свободы и равенства.

Данные образы являются знаковыми для русской культуры в целом и их репрезентация в советском кино выстраивается по традиционным законам мифологизации, обозначенным Р. Бартом, Н.А. Бердяевым, А.Ф. Лосевым и др. Мы можем обнаружить истоки формирования и прототипы этих образов в фольклорной традиции (былинные богатыри – воплощение идеализированного образа народа; сказочные герои – прототипы образов народного правителя и героя; образы иноземных врагов – носителей чужой враждебной культуры); а также в отечественном историко-культурном дискурсе (Иван Грозный – правитель, объединивший «Русскую землю» и победивший боярскую власть, Опричнина – подмена представлений о «власти народа»; культура и литература XVIII века, обращенная к основам социального равенства, полезного и скромного труда и просвещения; Декабристское восстание – романтизированный образ революции и т.д.).

(Публикации автора по отдельным аспектам обозначенной проблемы:

Ерохина, Т.И., Тирахова В.А. Архетипические основания репрезентации образа России: «Чистое небо» Г. Чухрая // Ярославский педагогический вестник, №3, 2016. – С.320-324).